Моя профессиональная деятельность оказалась связанной со Святославом Николаевичем Федоровым.
Когда я в 1970-х годах учился в Московском стоматологическом институте, часто приходилось слышать о Федорове. Тогда еще существовали профкомы, парткомы, и Святославу Николаевичу очень часто приходилось бывать на различных заседаниях. Вот там я его и увидел первый раз. Его выступления всегда привлекали большое внимание, и после ему обязательно задавали много вопросов. Познакомились мы ближе уже на 5-м курсе. В тот период в «клинике Федорова» была очень интересная атмосфера. Она базировалась в 81-й больнице. Там было всего два отделения, и люди жили как-то дружно, была атмосфера какого-то большого подъема. Всегда интересовались новыми хрусталиками, как вылечить глаукому, отслойку сетчатки, близорукость. Все было живо, интересно. И когда мне дали задание заниматься отслойками сетчатки и создать криапликатор нового поколения, я оперировал кроликов порой до 12 ночи, занимался экспериментами. В общем, получился хороший криапликатор, он до сих пор еще работает в клинике.
Святослав Николаевич тоже проявил ко мне интерес, и я уже студентом 6-го курса поехал с ним на показательные операции в Саратов. А затем я остался в ординатуре, стал ассистентом кафедры глазных болезней, потом старшим научным сотрудником в Институте микрохирургии глаза, затем зам. директора по лечебной работе в Московском филиале, директором Чебоксарского филиала МНТК «Микрохирургия глаза». В тот период происходили интересные вещи. Интересная такая яркая атмосфера была, мы жили какой-то дружной большой семьей. Со Святославом Николаевичем у нас были разговоры, хотя он всегда куда-то бежал, куда-то все время торопился. Мне нередко приходилось ездить с ним на лекции, которые он читал на кафедре глазных болезней, ассистировать ему там. А вот непосредственно на операциях довелось помогать ему не так много.
Так как коллектив был тогда небольшой, естественно, Святослав Николаевич знал всех, кто, чем и как занимается. Живо интересовался мельчайшими подробностями: как лучше сделать хрусталик, как лучше вылечить глаукому. Коллеги относились к нему очень хорошо, восхищались им и любили. Зависти, как таковой, не было, а была просто такая большая любовь. Он зажигал всех людей, создавал атмосферу эмоционального подъема. Все были нацелены на какие-то новые новаторские направления: что-то создать, что-то улучшить, и люди не думали о том, что когда- либо наступит какая-то плохая ситуация в институте.
Со Святославом Николаевичем мне приходилось встречаться не только в институтской обстановке. Я много раз выезжал с ним на охоту, там он «снимал погоны» и становился рядовым прекрасным охотником, хорошо владеющим оружием, кроме того, там он становился интересным собеседником и прекрасным партнером по шахматам.
В 1990 году Святослав Николаевич отправил меня в Гавану во главе большой группы сотрудников (47 человек). Там в соответствии с контрактом, подписанным С.Н. Федоровым и Фиделем Кастро, мы готовили медицинский персонал глазной клиники по новым микрохирургическим технологиям в течение 4-х месяцев. На открытие клиники в Гаване приезжал и С.Н. Федоров. Здесь мне довелось увидеть в нем прекрасного дипломата, политика, умеющего находить выходы из труднейших ситуаций. Все это ярко проявилось в Объединенных Арабских Эмиратах, в городе Дюбаи в 1991 году, когда С.Н. Федоров назначил меня медицинским директором корабля «Петр-I».
Дело в том, что в 1992 году в Чебоксарском филиале создалась довольно нездоровая атмосфера. Началось деление клиники на две части. Был такой «бракоразводный процесс», когда надо было делить оборудование, инструменты. Сюда приезжало довольно много комиссий для того, чтобы выяснить и решить как-то эту проблему. И все это длилось около полугода. В конце концов Святослав Николаевич послал меня в командировку для решения этого вопроса. В течение трех месяцев я решал этот вопрос, а потом остался работать в Чебоксарском филиале, где и до сих пор работаю.
Святослав Николаевич после 1992 года довольно часто приезжал к нам. В среднем раз в квартал он бывал здесь обязательно. Здесь его избрали депутатом в Государственную думу, здесь мы с ним активно работали по выборам, когда он баллотировался в Президенты Российской Федерации. У нас осталось очень много фотографий и видеофильмов того периода. Он очень часто выступал в правительстве Чувашской Республики, в университете и на различных форумах. Мы объездили практически всю Чувашию. Приходилось много разговаривать, рассказывать о людях, о клинике. Много говорили о Партии самоуправления, о ее необходимости, о том, как повысить ее авторитет. Когда я оказался в филиале, то не стал пытаться делать что-то такое, что отличалось бы от линии Святослава Николаевича Федорова. Если у меня возникали какие-то вопросы, обязательно с ним консультировался, звонил. Случалось, некоторые вопросы оставлял до его приезда. А когда мы оставались наедине, играли в шахматы, ездили на охоту — и там тоже решали вопросы. У нас выработалась согласованная четкая единая политика. Каких-либо споров со Святославом Николаевичем не было. Он был для меня авторитетом.
Вместе мы с ним создали производство шовного материала, специальных игл, для зашивания операционных ран. В России в тот период таких не было. Как, впрочем, и сейчас нет у нас в стране их производства, кроме завода в Чебоксарах, где могли уже тогда делать шовный материал, соответствовавший международному стандарту.
Последний раз Святослав Николаевич приезжал к нам в августе 1999 года. Он прилетел на вертолете, пробыл два дня. Решался вопрос: баллотироваться или не баллотироваться снова в Государственную думу. Мне удалось уговорить его не делать этого вообще по той причине, что в клинике в Москве в этот период создавалась довольно нездоровая атмосфера.
В то время как он четыре года заседал в Государственной думе, в головной организации — МНТК «Микрохирургия глаза» — произошли серьезные изменения. Обстановка там была сложная: различные разговоры, недовольства… Я его уговаривал, чтобы он занялся непосредственной работой в клинике и исправил это положение. Он со мной согласился, но, к сожалению, когда приехал в Москву, кто-то его уговорил снова баллотироваться. А когда Святослав Николаевич дал согласие, я выехал в Москву и вместе с ним работал, проводил предвыборную кампанию. Он выступал в Зеленограде и других местах, публиковал статьи. После того как его не переизбрали в Госдуму, в головной организации усилилась атмосфера противоборства.
Последний разговор со Святославом Николаевичем был у нас за два дня до его гибели. Мы разговаривали по телефону: я в Чебоксарах, он в Москве. Он был очень недоволен тем, что происходило в МНТК. Для него, по всей видимости, стало неожиданным то, что в клинике, которую он сам создал, подобрал людей, вырастил, воспитал их, вдруг стали работать против него.
С этим он никак не мог смириться, а главное, не мог понять: почему такое произошло? Эта мысль, поиск первопричины занимали его последнее время очень сильно. И по телефону в последний раз он выразил это в более суровой форме. Думаю, он бы нашел ответ на свой вопрос, если бы не погиб через два дня. А ведь него уже имелось решение, как выйти из этой ситуации, он уже был утвержден генеральным директором, у него появились новые силы, новые энергетические потенциалы.
Не случись катастрофы, он еще многое успел бы совершить хорошего, но, к сожалению...
